Интервью Билл Бруфорд (Bill Bruford)

В возрасте 18 лет Билл Бруфорд (Bill Bruford) стал членом одной из самых выдающихся прогрессив-рок групп семидесятых - YES. YES сочетали в себе инструментальную виртуозность, неоклассическую квази-сюитную форму и трехголосный вокал в высоком регистре. Все это формировало единое целое. Критики назвали это неуместной снисходительностью высокого полета, но тем не менее публике эта музыка пришлась по вкусу. Бруфорд всегда хотел играть на ударных в джазовом ансамбле, и, по причине серьезных конфликтов в группе на почве лидерства и направлений развития стилистики, в 1972 году он ушел в группу KING CRIMSON, гораздо менее популярный ансамбль, который, тем не менее, задал тон британскому арт-року. Когда, устав от арт-рока, лидер группы Роберт Фрипп (Robert Fripp) в 1974 году распустил группу, Бруфорд сформировал свой ансамбль, который так и не приобрел статус коммерчески успешного. В то же время Билл развил активную деятельность в качестве сессионного музыканта.

В 1981 году KING CRIMSON собрались снова и в 1984 опять распались. В 1986 Бруфорд был приглашен в GENESIS, еще один знаменитый английский арт-рок ансамбль. Он сменил за барабанами Фила Коллинза (Phil Collins) в туре, продолжавшемся с марта по ноябрь. Билл считает это своей большой ошибкой. После этого он создал джаз-комбо под названием BILL BRUFORD'S EARTHWORKS, затем гастролировал в дуэте с клавишником из MOODY BLUES Патриком Моразом (Patrick Moraz).

Я беседовал с Биллом несколько раз на протяжении последних лет. Впервые это случилось 2 июня 1984 года в одном из отелей Сан-Франциско перед концертом KING CRIMSON. Это было одно из лучших шоу в моей жизни. Несмотря на то, что KING CRIMSON никогда не были такой супергруппой как YES, их рейтинг был очень высок и им удалось продать 5000 билетов.

В следующий раз я говорил с ним по телефону в Швейцарии, когда все считали, что KING CRIMSON закончили свое существование. Но Билл был с этим не согласен надеясь, что Фрипп всего лишь решил отдохнуть. Через год я увидел его в маленьком клубе в Сан-Франциско с Патриком Моразом. После выступления мы беседовали до самого его отъезда в следующий город. Сначала он много говорил о том, как важно каждому музыканту научиться адаптироваться в ситуации, когда он должен вернуться в мир маленьких клубов, а затем, смотря вниз на прожженный сигаретами ковер, тихо сказал: "Я больше так не могу".

Следующее, что я услышал, он снова играл с YES (точнее это называлось ANDERSON, BRUFORD, WAKEMAN AND HOWE во время выяснения отношений с Крисом Сквайром (Chris Squire), которому принадлежало название группы). И затем, когда я беседовал с ним снова, это происходило во время настройки аппаратуры перед концертом в Голливудской Чаше.

Ты стал членом YES в 18 лет. Как это получилось?

О, это очень просто. Через объявление в "Melody Maker"... YES стали знаменитыми в довольно короткий срок. Я многого достиг после пяти альбомов с ними. Это было безумие. Мы были никем и вдруг поднялись на четвертое место в американских чартах вслед за Синатрой. Я многое получил от этого и не хотел все испортить, но... Через некоторое время ты чувствуешь себя ограниченным. Вокруг тебя все те же три человека, и ты уже устал от взаимодействия с ними... Все зависит от того, как быстро они прогрессируют, и как активно ты стараешься все это воспринять. Если вы собираетесь давать 200 концертов за 250 дней, как это делают молодые рок группы, это совершенное безумие, т.к. даже если у вас и была какая-то созидательная искра, вы ее сразу же убьете. Если вы посмотрите на этих ребят на сцене, то увидите, что они физически и умственно спят. Я тоже устаю, но не столько физически, сколько от попыток создать музыку. В вашем мозгу должно быть абсолютно ясное разделение вашего места в музыке и места, которое вам отводит публика. Разные люди реагируют на вещи по-разному.

Для меня многие удовольствия уже позади. Для меня это как ограбление банка. Если я сажусь и думаю: "Мы сделали это, мы этого достигли", и что? Это похоже на то, что вы ограбили банк. Я думаю по-другому: "Хорошо, работа сделана. Теперь надо делать что-то другое". Если тебе удалось этого добиться, то удастся и следующему и тому, кто будет после него и т.д., если не наступит экономический кризис и все не рухнет, что тоже бывает.

Ты вырос в хорошей семье. Ведь большинство рокеров выходцы из бедных, неблагополучных семей. Расскажи о своем детстве.

Я родом из очень благополучной семьи. Мой отец был ветеринарным хирургом. Это очень уважаемая профессия в Англии, обеспечивающая успех независимо от вашего рвения, что меня всегда возмущало. В частной школе все это вбивается вам в голову. И, более или менее, эта система работает. Она производит элиту.

Ты был членом элитных групп. Не только супергруппы YES, но и KING CRIMSON, одного из самых престижных ансамблей всех времен. В 1972 году ты ушел из YES, чтобы играть в KING CRIMSON, но в 1974 году группа распалась. Что ты делал после этого?

К тому моменту я имел опыт работы в двух ансамблях, что означает сотрудничество всего с восемью музыкантами, что было не так много для...

Значит ты не общался с другими музыкантами?

Нет, нет, нет! В те времена в Англии если ты играл в группе, значит ты не играл больше ни с кем. Никто ни с кем не джемовал, никто. Все было абсолютно эксклюзивно. Идея была такова, что вы создаете ансамбль и клянетесь на крови быть вместе до смерти. У американцев была прямо противоположная концепция: они все время переходили из группы в группу. Сегодня наблюдается взаимопроникновение этих двух традиций. Музыканты все чаще пересекают Атлантику и перенимают привычки друг друга. И теперь я выбираю с кем, когда и по каким причинам буду или не буду играть.

Ты играл во втором составе KING CRIMSON (1981-1984) с Тони Левином (Tony Levin) и Эдрианом Белью (Adrian Belew) и Фриппом, конечно. Все они замечательные музыканты. Что приводит таких как ты в рок музыку, которую большинство серьезных людей считают незначительным шумом одноразового использования, в отличие от настоящей музыки - джаза или классики?

Я думаю, что я могу делать то, что мне хочется в роке.

Тони Левин выпускник Eastman School of Music, играет "Весну Священную" Стравинского, собирается стать серьезным контрабасистом и вдруг говорит: "Ну его к дьяволу, это все вонючий снобизм". И начинает играть джаз. Но от джаза тоже несет снобизмом. "Ну его к черту тоже, я буду роковым музыкантом". Ну, вот и приехали. И это рок-н-ролл потому, что это все сейчас, сиюминутно. Немедленная ценность или немедленное ее отсутствие. Немедленная значимость или ее отсутствие, но обязательно немедленная.

И, я думаю, что ты менее ограничен в роке, чем в другой среде.

Это, как ни смешно, похоже на правду. Несмотря на все ограничения, гораздо легче безумствовать на барабанах в рок музыке, чем в джазе. Я могу делать то, что хочу. Но, тем не менее, рок это не самый лучший жанр для самовыражения настоящим талантливым инструменталистам. Я считаю себя скорее просто музыкантом, чем рок музыкантом.

Я знаю, что тебе очень нравилось играть в KING CRIMSON. Со стороны все выглядело вполне благополучно, хорошо раскупались пластинки. Почему же все свернулось?

Роберт (Фрипп) в конце концов объелся всего этого. События развивались совсем не в ту сторону, в которую он предполагал. Группа постепенно превращалась в неподвижный монумент, который путешествовал по Америке, играя одни и те же песни, и которому вечно аплодировали за аристократическое безделье.

Вам был нужен глоток свежего воздуха?

Да, Роберту определенно. Я-то был вполне счастлив. Я играл в KING CRIMSON два или три года к тому времени, записал три альбома и двигался в определенном направлении. Мне потребовалось какое-то время для погружения в эту музыку, и я изменил свой стиль для этого ансамбля, что было одной из причин, по которой я стал членом группы. Ты должен изменить себя в рамках стиля и предполагаешь стать другим к моменту ухода. Того же ты ждешь и от других музыкантов. Если ты отдаешь себя, то все получается. В понедельник ты не можешь сыграть на своем инструменте какие-то вещи, во вторник ты открываешь для себя, как это делается, в среду ты уже играешь это. Затем ты обнаруживаешь еще больше пробелов в своей игре и ты развиваешься.

То есть, так ты раздвигаешь свои горизонты.

Да, именно так, в хорошем смысле. У меня замечательные отношения с моим инструментом. Но я не раб барабанов. Я постепенно привыкаю к мысли, что буду приезжать в Сан-Франциско раз в полтора года поиграть на барабанах до 60-ти лет, затем перестану играть и буду заниматься своим садом, который требует много заботы. Мне нравиться трудиться в саду. И на ударных играть я тоже очень люблю.

Однажды, когда ты пресытился музицированием (в 1985 году), ты сказал, что больше не можешь играть.

Это всегда так с музыкантами. Наступает момент пресыщения работой. Ты не хочешь, чтобы завтра тебя беспокоили этим. Но, наверняка, когда приходит следующая работа, ты думаешь, что мог бы сделать что-то интересное и соглашаешься. До тех пор пока воображение прорывается через бреши сознания ты будешь это делать. Я не могу представить себя в другой профессии. Но когда я уйду на пенсию в 60 лет, я буду рад забросить музыку совсем и никогда не прикасаться к инструменту.

Как ты можешь говорить такое? Как ты можешь бросить то, что стало определяющим моментом всей твоей жизни?

Давай подождем и посмотрим, удастся ли мне перейти этот мост. Может быть я и не брошу играть. То, что я имею в виду, означает, что это всего лишь работа. Я просто служу инструменту, и это довольно тяжелая работа. И она не приносит богатства. Через 30 лет я может быть скажу: "Спасибо, я сделал все, что смог. Теперь пусть это делает кто-нибудь другой". Игра на барабанах стоит у меня на первом месте. И существуют основные моменты барабанного искусства, которые меня к нему привлекают. У тебя существует связь с неживым объектом, который никогда не говорит, никогда не врет, а только стоит и отражает тебя таким, какой ты есть.

Игра на ударных в джазе не очень изменилась за последнее время. Все еще можно слышать тихую игру щетками. Но в твою игру привнесено многое из твоего рокового багажа. Электронные новинки коснулись рока задолго до того, когда они были привнесены в джаз.

Да. KING CRIMSON сделали много интересного в этой области. Что я могу сказать? Одна из основных задач - добиться того, чтобы электронные ударные воспринимались серьезно. Я, например, не считаю их игрушкой для DEPECHE MODE. Они могут употребляться серьезно серьезными же музыкантами. Я все время стараюсь расширить "словарный запас" барабанщиков и границы того, чего от них ожидают. Это действительно то, в чем заключается моя работа. Для меня неважно что это - рок, джаз, классика. Мы, барабанщики, переходим эти границы. Мы мыслим гораздо шире, чем люди думают. В течение одной недели я могу играть с Амстердамским оркестром, затем с моей группой EARTHWORKS, затем с ANDERSON, BRUFORD, WAKEMAN & HOWE. И это все ударные. Сама идея ударных очень многообразна.

Что привлекло тебя к электронным ударным?

Мне просто показалось, что это какой-то новый путь, какие-то многообещающие вещи. И я начал интересоваться электроникой. Вообще, я не хочу заниматься тем, что уже сделано до меня. Если какая-то область занята другим барабанщиком, я не буду вторгаться в нее.

Ты сыграл одно замечательное соло в составе KING CRIMSON образца 80-х. Большинство роковых барабанных соло смертельно скучны. Они (ударники) или держат ритм или просто крушат все на свете.

К сожалению. Но существуют различные варианты исполнения ритма. Это, на самом деле, довольно примитивная функция, которую в наше время выполняют большинство музыкантов вне зависимости от барабанщика. Ритмичная игра - это как носить чистое белье. Это обязательный атрибут. Это само собой разумеется. Но есть еще много важных вещей, которые может делать барабанщик.

Какие же еще цели ты ставишь перед собой?

Я много работаю с электронными ударными. Пытаюсь создать что-то интересное. Все клавишные в первой пьесе на первой стороне второго альбома EARTHWORKS записаны барабанщиком. То есть, барабанные триггеры идут в клавиши. Таким образом, клавишная партия приобретает новую ритмическую природу, которую не в состоянии создать клавишник.

Миди?

Да, это миди. Многообещающая, но на сегодняшний день малоизученная техническая разработка. И это тоже моя работа изучить ее, понять, что "оно" может делать, может ли миди воспроизводить музыкальные настроения. Моя ударная установка - это гибрид барабанов и клавишных инструментов. Когда я ударяю электронный "блин", звучит нота на клавишах. Иногда я играю просто на клавишах, хотя у нас есть отдельный клавишник, который часто дублирует духовые. Так что, когда он занят этим, у меня есть шанс поиграть на барабанах гармонию.

Ты мне раньше говорил, что в процессе создания музыки ты постоянно ищешь свежие звучания в электронных новинках. Действительно ли ты уделяешь этому много внимания?

Да, это правда. Это только кажется, что я все время на гастролях. На самом деле я все время дома изучаю новые "примочки". Машины изобретаются, их привозят к тебе домой, ты изучаешь инструкции, садишься, начинаешь работать с ними, злишься, машина ломается... Потом ты кричишь на нее, пытаешься получить техническую помощь от фирмы. В конце концов ты думаешь: "Кто я, музыкант или технический эксперт?" Заставьте машину работать, и я найду способ заставить ее творить!

Когда ты начал играть, я думаю, что вряд ли кто-нибудь мог вообразить, что все это мог создать всего лишь один барабанщик. Ты один создаешь целые музыкальные произведения.

Да, причем живьем. Изобретения последних лет сделали это возможным. В игре на ударных больше нет никаких ограничений, кроме Вашего воображения.

Но большинство людей думают, что существуют правила, границы, что-то, чего делать нельзя.

Просто существуют вещи, которые эффективны музыкально, а другие нет. Это и является для меня правилом. Но, часто я достигаю цели, идя через все границы. Например, в пьесе "Stromboli Kicks" музыка льется очень спокойно до начала соло ударных. И смысл этого соло в том, что я использую совершенно беспорядочную гамму звуков в своей установке. У меня 70 "блинов". Каждый из них запрограммирован таким образом, что воспроизводит звук разных ударных инструментов, в зависимости от силы и места удара. В результате я имею девять - десять инструментов на каждом "блине". Но эти параметры настолько чувствительны, что я не могу быть уверен в том, что извлекаю тот или иной конкретный звук. Поэтому, это совершенно бессистемная ударная установка.

Теперь о том, как я подаю эту идею. Все эти звуки очень нежные, негромкие. Прекрасные цифровые звуки. С помощью них я могу украсить все произведение, но могу и погубить его. Значит, мне нужно какое-то пространство для этого эпизода и что-то вокруг, чтобы все это поддержать и развить, что в действительности и происходит. Все очень логично выстроено, поэтому и срабатывает.

Слышишь ли ты звучание "риффов" в начале создания композиции?

Да. Иногда это происходит случайно. Иногда в созданной тобой электронной фактуре, состоящей из аккордов, каких то отдельных нот, ансамбля ударных и еще чего-то появляются какие-то интересные звуки. И ты думаешь: "Вот это здорово! Надо это сохранить! Это может пригодиться ... Можно добавить духовые сверху..." Тогда я иду к клавишнику или саксофонисту из нашей группы и говорю: "Это то, что я хочу сделать. Напиши к этому мелодию. Напиши гармонию... Сделай то, что тебе захочется". Мне нравится джаз. Это небесная музыка. Я люблю привносить что-нибудь в музыку. Да...

Что для тебя джаз?

Это реактивная музыка. Если ты что-то делаешь, я тут же на это реагирую (музыкально).

Но это возможно в любой музыке.

Это невозможно в роке. Рок - это строго нереактивная музыка. Попробуй поиграть с GENESIS. Если ты перестанешь играть на барабанах, все остальные будут продолжать. У всех в роке есть свои функции.

Приходится ли тебе преодолевать собственные стереотипы?

О, да. Все время! Я никогда не страдал от отсутствия идей, но ... это совсем не просто. Из некоторых идей ничего не выходит.

На каждый выпущенный альбом EARTHWORKS приходится один невыпущенный, незаписанный. Это музыка невоплощенных идей.

То есть существует какой-то неопределенный уровень качества, которому должна соответствовать музыка.

Очень верно. Люди моего склада часто оперируют идеями, идущими из головы, а не из сердца. Это нормально до тех пор, пока это теоретическая разработка. Но как только дело доходит до музыки... Иногда ты пишешь пьесу, и кажется, что все здорово, но почему-то музыка не получается. Бывает, что ты просто слишком много об этом беспокоишься. Тогда надо расслабиться и позволить мелодии самой рассказать тебе как надо ее играть. Порой очень маленькие изменения заставляют музыку звучать по-настоящему. Это может быть изменение темпа, тональности, небольшие перемены в инструментовке.

Как тебе удалось достичь такого уровня, что ты волен делать то, что захочешь?

Это связано с чувством самооценки. Я не имею в виду коммерческую, финансовую сторону. Я говорю об артистическом статусе. Это стремление быть с людьми, с которыми у тебя есть внутреннее родство. Это умение распознать момент, когда твой проект перестал быть свежим, и настало время для новых идей. Ты находишься в движении с правильной для твоего развития скоростью, что тоже очень важно.

Не все это знают.

Не все. Но многие люди знают, что они могут, а что нет. По крайней мере, в музыке это необходимо. Витание в облаках не помогает творчеству. Гораздо полезнее трезвое осознание собственных возможностей как творческой личности и контакты с людьми, которые в состоянии развить их. Это то, что я делаю. Вы просто переходите от одного к другому. У меня бывали разные времена. Я был без работы или работа меня не устраивала. Одно время я играл в

GENESIS, и мне это не очень-то нравилось. Но это была моя ошибка, а не их вина.

Не находишь ли ты, что взаимоотношения внутри возрожденной YES стали лучше, после того, как все вы приобрели опыт работы в других коллективах (в частности, ты в GENESIS, EARTHWORKS и т.д.)?

Да, в какой-то степени. Кроме того, мы все повзрослели. Мы стали больше в ладах сами с собой. Большинство ссор в группах... Они отвратительны. Все, что я помню из моих первых пяти лет в музыке, это бесконечные ссоры разгоряченных музыкантов за кулисами. Я думаю, что десять лет спустя я стал лучше понимать сам себя, и также, что можно делать, а что нельзя. Это имеет прямое отношение к умению сосуществовать с другими людьми, принимая их такими, какие они есть, не пытаясь переделать их. С YES мы проводили часы, выясняя, кто главный в группе и что остальные должны делать. Теперь я отношусь ко всему этому совершенно по-другому.

Честно говоря, я был удивлен, узнав, что ты снова с YES после всех конфликтов с Андерсоном.

Я тоже. Если бы несколько лет назад ты сказал бы мне, что я буду играть не только на "Close to the edge", но и на "Birthright", я бы нокаутировал тебя. С другой стороны, ситуация говорит сама за себя. Все условия были исключительны: какие инструменты я буду употреблять, кто будет басист, смогу ли я влиять на творческий процесс. Надо было бы быть дураком, чтобы не принять предложение, дающее тебе вдохновение, удовольствие, наконец деньги. Я всегда восхищался Андерсоном. Он очень честный человек.

Даже после ваших диких ссор?

Конечно, если вы поместите 10 или 12 восемнадцатилетних юношей, воспитанных в разных социальных и музыкальных традициях, в маленький автобус и заставите их ездить по Англии семь дней в неделю, они обязательно подерутся. Мы были нетерпимы. Нетерпимые самоуверенные музыканты, которые знали о музыке все. Теперь я знаю, что ничего не знаю. Жизнь гораздо более спокойна. В 18 лет я был абсолютно уверен в том, что я все знал. Я никогда не раздумывал перед тем, как сесть за барабаны и сыграть что-то. Сейчас я вижу сразу 15 разных способов исполнения одного и того же и значение каждого из них.

Как же ты выбираешь?

Это очень, очень сложно. Я думаю, в целом ты в конце концов заставляешь себя отстраниться и почувствовать, что лучше. Ты чувствуешь, что надо так, и ты это делаешь.

Я помню комментарий критика в одном из журналов, что ты слишком интеллектуальный барабанщик.

Некоторые люди считают, что если ты в состоянии объяснить, почему ты сыграл то, что ты сыграл, то ты интеллектуал. И это оскорбительно. Это несправедливо. Иногда мы более сдержаны в своих чувствах, и тогда интеллект выходит на первый план. Может быть, мы не очень доверяем своим чувствам. Но для меня музыка - это чувства, физиология. Как маленькие волоски на твоем позвоночнике встают дыбом, когда ты слышишь то, что тебе нравится. Только так я понимал и понимаю, что музыка мне действительно нравится.

интервью подготовил - Джой Уильямс
перевод - Евгений Рябой

adv bef