RUEN

Frank Colon [«Manhattan Transfer», «Wayne Shorter»]

Фрэнк Колон — не просто «латинский перкуссионист»; он является настоящим специалистом игры на наиболее сложных экзотических бразильских, африканских и кубинских ударных инструментах. Опираясь на традиции этого искусства, ему удалось выработать свой собственный уникальный стиль игры, который он окрестил эффектным названием «Techno-Primal Percussion». Для нашего интернет-журнала «Cyber-Drum» большая честь, что Фрэнк согласился дать нам интервью...


Как так случилось, что Вы стали играть на барабанах?
Я родился и вырос в Пуэрто-Рико. Мне посчастливилось вырасти в стране, во всех стилях народной музыки которой ударные инструменты играют доминирующую роль! С раннего детства меня окружала музыка карибских островов! Кубинская музыка была очень популярна... сон (son), дэнцин (danzуn), ча-ча-ча (cha-cha-chа), болеро (bolero)... мы, детишки, слушали калипсо (calypso), мы танцевали под ритмы меренги (merenges) из Доминиканской Республики. Сейчас, оглядываясь в прошлое, я могу сказать, что нам крупно повезло, так как меренги играли тогда только на танцах... эту музыку в те дни никогда не передавали по пуэрториканскому радио, — не то что сейчас. Однако оркестры, исполняющие меренги, были очень популярны и востребованы, потому что этот танец, во время которого танцующие пары совершают характерные вращательные движения бёдрами, давал нам возможность "отполировать пряжки наших ремней девичьими телами"!

В Пуэрто-Рико были (и есть) и свои собственные ритмы, – бомба (bomba) и плена (plena). В основе этих экзотических ритмов также лежат специфические ударные инструменты. Поскольку музыка этого стиля была как бы нашим местным фаворитом, я недавно с удивлением обнаружил, что она получает всё большее и большее распространение на Кубе силами таких коллективов как «Irakere», «Sаntesis» и «Los Van Van». Несмотря на то, что даже такой человек, как Вилли Колин (Willie Colуn) записал множество песен в этом стиле, настоящую плену до сих пор можно услышать лишь в Пуэрто-Рико.

На самом деле к игре на ударных инструментах меня подтолкнула наша оригинальная пуэрториканская традиция встречи Нового Года. Видите ли, у нас на родине принято отмечать рождественские праздники под звуки особого рода песен, называемых «aguinaldo». Песни эти очень ритмичные и свингующие. Обычно они исполняются на испанских гитарах и перкуссии. Перкуссией в данном случае могут быть такие инструменты как жуиро (guiro), бонги (bongos), конги (congas), маракасы (maracas), клэйвс (claves) и пандереты (panderetas). Последний инструмент – это такой особый род бубна, традиционно используемый при исполнении плены). По традиции каждый житель в рождественские праздники принимает участие в исполнении этой музыки, каждый играет на чём-нибудь. Даже мой отец, которому сейчас уже 93 года, солидный и уважаемый человек, окружной адвокат, до сих пор славится своей неистовой игрой на жуиро во время празднования Рождества! С самых ранних лет я постоянно крутился около барабанщиков и мне даже иногда давали попробовать свои силы в игре на пандеретах, бонгах и конгах, на которых я впоследствии стал учиться играть, что называется, всерьёз.

Кто оказал на Вас в детстве наибольшее влияние в музыкальном плане?
Признаюсь, что это были Тито Пуэнте (Tito Puente), «Эль Гран Комбо» (El Gran Combo), а также «the Beatles». Я помню, что, будучи ещё совсем маленьким, я сидел перед телевизором, глядя на выступления Тито в Нью-Йорке, – он играл «живьём» на полуденных телевизионных шоу. В другой подобной передаче, «El Show del Mediodha», на втором канале, «родной» группой были «El Gran Combo». Сегодня этот коллектив известен как «La Universidad de la Salsa» (академия сальсы), но многие из их хитов впервые прозвучали именно в тех телевизионных передачах.

В детстве я ходил в частную школу, преподавание в которой велось на английском языке. Для многих моих одноклассников английский был родным языком. Они приобщили меня к американской (и британской) популярной музыке, поэтому, когда в Америке вышел первый альбом «Битлз» («Meet the Beatles»), он зацепил меня по-настоящему! Я влюбился в это новое звучание, в их песни, в их имидж; мне нравилось в них абсолютно всё. Когда я принёс эту пластинку домой, я сделал себе пару барабанных палочек из старых платяных вешалок. Этими самодельными палочками я стучал по дивану, снова и снова слушая «Beatles».

Кто был Вашим первым инструктором?
Ну, вскоре после того, как я начал регулярно стучать по дивану палочками, сделанными из старых вешалок, я попросил родителей купить мне ударную установку. Они наотрез отказались поддержать моё увлечение барабанами! Родители заявили, что не потерпят присутствия этого варварского инструмента в нашем доме! Но, поскольку я не унимался в своём стремлении приобщиться к музыке, а родители хотели воспитать меня всесторонне образованным культурным гражданином, они благоразумно предложили мне пойти учиться играть на скрипке. «Ни за что!», – ответил я (на самом деле, мне просто претила мысль, что и я, подобно сыну наших соседей, буду уныло брести по улице с этим несчастным скрипичным футляром в руках!). В итоге, после длительных пререканий мы пришли к компромиссу, и я стал посещать уроки игры на фортепиано. Таким образом, моими первыми учителями музыки стали Angelina и Rafael Figueroa из всемирно известной семьи потомственных пуэрториканских классических музыкантов. Что же касается барабанов и перкуссии, то, за исключением единственного случая, когда великий Julito Collazo научил меня играть на Batu drums, я всему научился самостоятельно.

Как много времени/сил Вы тратили в юности на обучение игре на ударных?
Будучи подростком, я абсолютно не занимался ударными. Во-первых, у меня никогда не было своих барабанов, так как в родительском доме эти инструменты находились под строжайшим табу. А о том, чтобы купить их самостоятельно на мои карманные деньги, заработанные во время школьных каникул, не могло быть и речи! Однако, я ухитрялся играть на чужих барабанах и на самом деле поигрывал в различных рок-н-ролльных группах. Я либо одалживал барабаны у знакомых, либо брал их в прокат. А вообще-то, в юношеском возрасте меня куда больше, чем игра на барабанах, привлекали такие занятия, как спорт, театр и беготня за девушками.

Вы не могли бы рассказать нам о некоторых Ваших самых первых проектах?
Позвольте совместить ответ на этот вопрос с ответом на следующий, поскольку один из моих первых проектов является также одним из моих самых любимых. Это времена, когда я был членом ансамбля Джулито Коллазо («Julito Collazo’s Afro-Cuban Drum Ensemble»), вместе с которым я и попал впервые в Нью-Йорк. Мы познакомились с Джулито в Вашингтоне, за год до нашего совместного нью-йоркского концерта. Он тогда выступал в Вашингтоне на Фестивале африканской диаспоры, стараясь держаться корней. Мы сразу же прониклись друг к другу взаимной симпатией и несколько недель после этого я ездил в Нью-Йорк на уик-энды, чтобы брать у него уроки игры на священных барабанах Batu. В то время он был неоспоримым мастером игры на этих барабанах, сбежавшим в Америку с Кубы! И, хотя с «острова свободы» к нам сбежало немало серьёзных барабанщиков, Джулито был наиболее ортодоксальным мастером этого очень сложного и мистического искусства. Мне невероятно повезло стать его последним учеником.

После более чем года занятий Джулито предложил мне переехать в Нью-Йорк и, при желании, присоединиться к его группе. Немаловажный факт: сдавалась квартира в одном доме с Джулито! Ну... спустя неделю, собрав пожитки, я перебрался в Нью-Йорк, прихватив с собой жену и кота. Начался новый этап уникального обучения...

Спустя год после моего переезда в Нью-Йорк я стал одним из парней, достойных выходить на сцену вместе с Джулито (он давал концерты один-два раза в неделю). На следующее утро после концертов он просыпался пораньше и начинал готовить барабаны к ритуалу. В этой подготовке мы проводили время вплоть до обеда, на который, кстати, частенько заходило немало барабанщиков. Пообедав, мы все вместе отправлялись к месту совершения ритуального действа, где я должен был подносить барабаны, расчехлять их и всё такое... За первые полгода, проведённые мной в группе Джулито, я ни разу не ударил по барабану! Моей обязанностью было заботиться о других барабанщиках, а всё, на чём мне разрешалось играть, были Atcherо (маракасы) — они в ансамбле выполняют функцию клэйва.

Мне это было неприятно, потому что я много занимался ежедневно и был достаточно подкован, чтобы играть наравне с остальными, однако Джулито не разрешал мне играть во время ритуалов. В одно из восресений, когда в голове моей внезапно начал роиться вопрос «а какого, собственно, чёрта, я тут делаю?», Джулито позвонили и попросили найти замену для заболевшего барабанщика, чтобы отыграть на каких-то праздниках... и Джулито порекомендовал меня! Хорошо, я поехал туда, уселся и стал играть всё, чему уже научился. Весьма скоро я понял, что времена резко изменились. Того, чему я научился в процессе занятий, было явно недостаточно. Требовалась правильная позиция, правильная осанка, а также особого рода «авторитарная слабость» — всё это совершенно необходимо для игры на барабанах во время ритуальных спиритических сеансов. Таким образом я вступил в третью фазу моего обучения...

В последующие четыре года я стал одним из ведущих барабанщиков в ансамбле Джулито, хотя наши с ним взаимоотношения никогда не были стандартными отношениями типа «учитель — ученик». Отчасти, именно потому я считаю период обучения у Джулито одним из самых значимых событий в моей жизни, что обучение моё не ограничивалось лишь рамками вовлечения в исполнение ряда наиболее концептуальных, сложных и интересных ритмов в мире на некоторых из самых сложных в обращении ударных инструментов. Я приобщался к мировой, вселенской культуре, учился проникать в астральные слои мира, наполненные спиритической музыкой, в слои, управляющие повседневной жизнью каждого из нас. Это уже никак нельзя назвать «стандартным» обучением!

А сейчас Вы занимаетесь?
Конечно. Я много занимаюсь... в наше время совершенно невозможно работать на международной музыкальной сцене без виртуозного владения техникой своего исполнительского искусства — а для этого нужно постоянно и много упражняться! Я думаю, для того, чтобы играть с лучшими в мире группами и артистами, необходимо уметь работать на пределе своих способностей и возможностей. А для «поддержания хорошей формы» и плавного роста мастерства, как и в спорте, необходимо ежедневно упражняться!

Мне поэтому нравится заниматься где-то по два-три часа в день по шесть дней в неделю. По воскресеньям я даю моим соседям возможность отдохнуть от моих занятий.

Как обычно выглядит процесс Ваших занятий?
Всё завист от того, на каком инструменте я упражняюсь. Как правило, первый час я посвящаю разогревающим упражнениям — играю элементарные упражнения, следя за скоростью и степенью мускульного напряжения. Следующие полтора часа я отрабатываю технические приёмы, которые либо новы для меня, либо я владею ими недостаточно хорошо, также просто играю с листа. Последние полчаса (или час... если у меня ещё остаётся немного времени...) я посвящаю уже исполнению собственно музыки. При этом я стараюсь экспериментировать, нестандартно использовать инструмент, играю с записями, придумываю различные мелодии на своей перкуссии и тому подобные вещи.

Я люблю записывать себя во время занятий, чтобы потом иметь возможность точно услышать, над чем мне ещё надо поработать и в чём конкретно моя игра в данный момент отличается от той, какой бы мне хотелось её слышать.

А есть ли такие нюансы, в которых, на Ваш взгляд, Вы ещё недостаточно хороши?
Увы, мне было бы неплохо подтянуть чтение с листа, научиться одинаково свободно владеть обеими руками, а также развить получше раскоординацию. Поскольку я сделал себе имя в качестве джазового и попсового исполнителя, мне очень часто приходится работать там, где чтение с листа является совершенно необходимым условием. Скажем, работая с «The Manhattan Transfer», мне приходится читать массу нотного материала. Хотя, прочитав ноты один раз, я, как правило, запоминаю всё наизусть, и мне уже более не нужна партитура перед глазами.

Однажды мне довелось играть классическую музыку на гастролях по Бразилии в составе ансамбля под управлением Wagner Tiso, бывшего художественного руководителя Milton Nascimento. Мы объехали все крупные города Бразилии, исполняя музыку Hector Villalobos в честь столетия со дня его рождения. Эта работа требовала от исполнителей, в первую очередь, экстраординарного умения читать ноты с листа. Поэтому, готовясь к этим выступлениям, я, по совету моего друга, трубача Льва Солова (Lew Soloff), ежедневно работал над чтением с листа, что продолжаю делать и поныне.

Независимость и раскоординация всегда стояли для меня во главе угла, поскольку в своей манере игры я всегда стремился один звучать, словно несколько перкуссионистов одновременно. Я и при записи в студии так играю, что позволяет значительно экономить студийное время — ведь при такой манере игры не требуется накладывать массу дублей с отдельными ударными инструментами — а продюсеры это любят больше всего! Могу привести и свежий пример использования такого подхода и на сцене... несколько лет тому назад я работал «вторым перкуссионистом» у Harry Belafonte, так вот тогда наш основной перкуссионист не смог присутствовать на нескольких концертах. Так что мне приходилось в таких случаях играть и свою партию, и все его наиболее значительные, так сказать, «стратегические», удары... вот... Вы, вероятно, уже представили себе, что за этим последовало? Я остался в той группе единственным перкуссионистом.

Рекламируете ли Вы в настоящее время какую-либо фирму — производителя ударных инструментов?
Я рекламирую продукцию «TOCA percussion». Это различные конги, бонги, тимбалы, джембе, Batu, бубны, каубеллы и множество прочих ударных инструментов. По-моему, на сегодняшний день это лучшие в мире перкуссионные инструменты! По качеству звучания и конструкции они значительно опережают остальные марки! Также я рекламирую молоточки и палочки «Vic Firth», тарелки и гонги «PAISTE», синтезаторы «KORG», микрофоны и электронные триггеры «K&K Sound Systems», кейсы «XL Percussion Protechtor», а также барабанные пластики «REMO».

Пользуетесь ли Вы, помимо всего вышеперечисленного, ещё каким-либо оборудованием?
Я самостоятельно изготавливаю шейкеры и беримбо (berimbau), а также нередко привожу из моих частых поездок в Рио-де-Жанейро некоторые специфические бразильские «штучки». Также я использую ряд «metal sound effects», изготовленных для меня Pete Engelhart и «Frederico Percussion». Иногда я также включаю в состав моей «кухни» и пару электронных падов марки «Dauz».

Есть ли в данный момент какие-либо заметные изменения в Вашем оборудовании? На самом деле, какое оборудование я использую, зависит от того, какую музыку мне приходится играть. Скажем, для некоторых групп требуется больше электроники, для других же требуется больше бразильской перкуссии. В мой наиболее обычный комплект оборудования входят бонги, конги, тимбалы, шейкеры, cuica, berimbau, a также стойка с различными звуковыми эффектами и/или электронными падами. В зависимости от того, что мне предстоит играть, в состав моей «кухни» также могут входить surdo drum, pandeiro, Batu drums, бубны, рото-томы, talking drum, гонги и прочее.

В каких проектах Вы сейчас заняты?
Большую часть времени я занят выступлениями с «The Manhattan Transfer Band», «Wayne Shorter’s band», «Ray Anderson’s Alligatory Band», а также с Harry Belafonte. Помимо того, в прошлом году я выпустил сольный альбом под названием «Frank Colоn — Live at Vartan Jazz». Журнал «Modern Drummer» удостоил этот альбом четырьмя звёздами.

С кем из музыкантов, на Ваш взгляд, приятнее всего работать?
Более всего мне нравится работать, в первую очередь, с музыкантами, не имеющими предрассудков и стереотипов применительно к музыке! Я люблю работать с музыкантами, которые, прежде всего, стремятся наполнить исполняемую ими музыку любовью и свободой! Вот несколько таких людей, с которыми мне выпала честь совместной работы: Wayne Shorter, Airto Moreira, Flora Purim, Walter Booker, Ray Anderson, Julito Collazo, Buddy Williams, Tommy Campbell, Herbie Hancock, Milton Nascimento, Gilberto Gil, Tania Maria, Manolo Badrena, Joгo Bosco, Wayne Johnson, Richard Cummings, Kei Akage, Giovanni Hidalgo, George Benson, Will Calhoun, Yaron Gershovsky, Lew Soloff, Wagner Tiso, Robertinho Silva, Jamie Glaser, Larry Coryell, Shunzo Ono, Andrea Marcelli и многие-многие другие... полный перечень не поместится на этой странице.

Какими факторами Вы руководствуетесь при принятии решения об участии в очередном проекте?
С этой точки зрения на протяжении всей моей профессиональной карьеры я всегда стремился участвовать в тех проектах, которые дадут мне возможность наиболее полно выразить мою музыкальную индивидуальность и позволят мне совершенствовать собственное исполнительское мастерство. Поскольку я люблю путешествовать, в первую очередь мне интересен любой тур в те точки нашей планеты, в которых я ещё не был! Также немаловажным фактором для моего согласия на участие в каком-либо проекте является состав музыкантов в нём.

Есть ли в настоящее время какие-либо заметные изменения в Вашей технике?
Думаю, да. Думаю, с тех пор, как Changuito и Giovanni популяризовали такие инструменты, как конги, бонги и тимбалы, в игре на этих инструментах появилось великое множество новых технических приёмов. На сегодняшний день общая концепция основных технических приёмов претерпела сильные изменения, поэтому нынешние «азы» подразумевают гораздо более высокий уровень, чем, скажем, каких-нибудь пять лет тому назад. Постоянное совершенствование и развитие техники игры, с другой стороны, неуклонно заставляет нас, "зрелых" исполнителей, вновь "садиться за школьную парту", так сказать. Что, по-моему, здорово — это то, что все эти инновации привносят в музыку свежесть и новизну!

Поскольку в последнее время я активно осваиваю новые техники работы руками, я определённо чувствую и слышу, что моя игра нынче отличается от прежней. Я стараюсь применить такой подход на любых ударных инструментах, которыми я владею. Поскольку я продолжаю активно заниматься, глядя на то, как вокруг меня неуклонно растёт общий уровень мастерства перкуссионистов, я, конечно же, не могу не замечать, что на сегодняшний день уже недостаточно хорошо играю на cuica и berimbau!

В чём отличие молодого поколения барабанщиков от Вашего поколения, и есть ли таковые отличия вообще?
На мой взгляд, барабанщики более молодого поколения обладают более основательными теоретическими знаниями, чем мы. Многие из них учатся в таких серьёзных высших музыкальных учебных заведениях, как Berkley, Julliard или Manhattan School of Music и с технической точки зрения обладают невероятным уровнем. По-моему, это просто здорово!

Если бы Вам предложили возможность прожить жизнь заново, Вы бы прожили её иначе? Изменили ли бы Вы в таком случае какие-либо моменты в Вашей карьере?
О, да... Я бы поступил в консерваторию и получил бы основательное музыкальное образование! Я же изучал в колледже политологию и правоведение, второй моей специальностью были психология и антропология. Изначально предполагалось, что я, подобно моему отцу, подобно всем моим дядькам и тёткам, стану адвокатом и политиком в Пуэрто-Рико. Мой дядя Франсиско даже баллотировался в губернаторы от Authentic Sovereign Socialist Party, представляющей независимую оппозицию в Пуэрто-Рико. Однако, прежде чем пойти учиться на адвоката, я уже побывал в Атланте, где все летние каникулы проиграл в рок-группе со своими друзьями и, в общем-то, с тех пор у меня уже не было пути назад.

Вам хотелось бы вновь поиграть в каких-либо из прошлых проектов?
Вряд ли... мне нравится двигаться в музыке вперёд, открывать для себя новые горизонты.

А чем Вы любите заниматься в свободное от игры на барабанах время?
На досуге я посвящаю себя буддизму и моим хобби: подводному плаванию с аквалангом, боевым искусствам, а также графоманю понемногу.

Около тринадцати лет тому назад Wayne и Ana Shorter приобщили нас с женой к буддизму Nam-myoho-renge-kyo, и мы с тех пор не упускаем случая попеть псалмы в храме! Поскольку я являюсь руководителем буддийской общины в Манхэттене, мне приходится немало работать, занимаясь делами буддийского сообщества.

Вы занимаетесь ещё каким-либо видом искусства, помимо музыки? Живопись, литература...?
Я ловлю кайф от занятий боевыми искусствами... Ещё ребёнком, в Пуэрто-Рико, я занимался боксом. Поэтому и сейчас я как минимум раз в неделю боксирую в Нью-Йорке! Также я вот уже более чем 25 лет занимаюсь Tai Chi, в середине восьмидесятых годов двадцатого века я два года проучился в Академии Тай-чи в Рио-де-Жанейро! Во второй половине этого лета планирую брать частные уроки по Krav-Magо (израильское искусство самообороны). Осенью мне нужно будет лететь в Пуэрто-Рико для получения диплома мастера спорта по PADI.

В последние несколько лет я опубликовал ряд статей и интервью в журналах «Modern Drummer» и «Rhythm». Также написал книгу по тай-чи-чюань на испанском языке, которую сейчас пытаюсь опубликовать.

Что Вы посоветуете начинающим барабанщикам?
Не только начинающим, но вообще всем барабанщикам я могу посоветовать как можно больше учиться, – как в обычных музыкальных школах/училищах, так и брать частные уроки у признанных мастеров. Также советую посещать курсы по бизнесу и маркетингу, чтобы уметь эффективно создавать себе промоушн и продавать свой талант за как можно большие деньги. Всё это лишь поможет вам реализовать ваши мечты и стремления. Вот, собственно, и весь совет! Мечтать не вредно, но старайтесь при этом подкреплять свои мечты упорным трудом и реально смотреть на вещи.

Вы сейчас можете вспомнить и рассказать нам какой-либо забавный случай из Вашей музыкальной жизни?
Легко. Помнится, играли мы как-то в Копенгагене с группой Милтона Нассименто («Milton Nascimento’s band»). На барабанах играл Робертино Сильва (Robertinho Silva). У меня, среди всего прочего, был 36-идюймовый «Paiste symphony gong», расположенный в том случае (the Montmartre) на сцене за моей спиной. Перед выступлением собственно Милтона мы, тот же состав музыкантов, должны были разогреть публику в качестве «Wagner Tiso band», а именно: мы для начала должны были поиграть немного музыки Вагнера, а потом уже на сцену выходил сам Милтон и начиналось его трёхчасовое шоу.

В самом финале произведения Вагнера есть один удар в гонг в динамике фортиссимо, — прямо перед финальным крещендо. Так вот. Сцена была довольно-таки хлипкая и ходила под нами ходуном. Поэтому гонг, качнувшись от мощного удара, слетел с ограничителей. Ну вот, я-то ударил себе в него и тотчас же отвернулся обратно к моей перкуссии, чтобы поддержать финальное оркестровое крещендо. И тут вдруг меня как хлопнет по заднице слетевшим «с катушек» гонгом! А как раз в тот ответственный момент я держал одной рукой китайский там-там, уперев его одним краем в носок моего ботинка, весь уткнувшись с головой в партитуру. Так вот этот самый китайский там-там, когда меня ударило гонгом, подбросило в воздух, и он, проделав эффектный кульбит, грохнулся посреди сцены точно в тот момент, когда оркестр взял последнюю ноту.

Когда я зашел за кулисы и стал осматривать раны, нанесённые мне взбесившимся гонгом, вокруг меня столпилось несметное количество датских фанатов. Все они восхищённо спрашивали: «А не могли бы Вы на следующем концерте опять устроить такое же шоу?!!»
 Article by David Callari

adv bef